Креативная лаборатория Берлин

Ost. С помощью трех больших букв на своей крыше театр «Фольксбюне» на площади Роза-Люксембург-плац ведет свою запутывающую игру. «Ost» (Восток) – в берлинском районе Митте этого давно уже нет, и «Фольксбюне» здесь не совсем не причем. За последние 25 лет тут постоянно тестировались границы театра. Наряду с классикой режиссерского театра, 
по-новому интерпретированной в «Фольксбюне», свои первые успехи 
отпраздновали здесь Кристоф Шлингензиф и Рене Поллеш. «Фольксбюне» демонстрировал политический театр с активной общественной позицией, броский театр – и так, как бы между прочим, содействовал тому, что миру был отправлен посыл: берлинский район Митте – это сцена для неустанных экспериментов. И посему было вполне логично, что театральный гром, связанный с вопросом о том, кто должен стать преемником работающего здесь с 1992 г. главным режиссером Франка Касторфа, был слышен по всей Европе. Берлинский район Митте – это сегодня часть мира, место для для различных миров, где «Ost» – разве что географическая пометка.

Крис Деркон, директор авторитетной лондонской Tate Gallery, выигравший гонку за место главного режиссера, говорит о Берлине уже не в сдержанном основном тоне, а в эйфорическом режиме превосходной степени: «Много деятелей искусства приезжают и в Лондон. Но Лондон застрял в своем развитии. В Берлине же идет постоянный процесс преобразований». Для уроженца Бельгии «Фольксбюне» с его более чем 100-летней историей – это место, где на сцене воплощается «будущее театра» в XXI веке. Долгое время Берлин сравнивал себя с Лондоном и Нью-Йорком; теперь же, так считает по крайней мере Крис Деркон, он их обошел.

Кто на Роза-Люксембург-плац начинает прогулку по эпицентру нового Берлина, у того противоречия между Востоком и Западом давно уже позади. В берлинском районе Митте ведутся уже не разговоры о германо-германских чувствах, а международные дебаты, в рамках которых обязательно должно присутствовать слово «будущее». В том числе и в кинотеатре «Вавилон», где речь идет о будущем кино – и оно тоже, самой собой разумеется, интернациональное. Там после триумфа в Лос-Анджелесе впервые был показан польский фильм «Ида», получивший «Оскара» как лучшая неанглоязычная кинолента. Драмой о еврейской девушке в послевоенной Польше одновременно открылся и фестиваль «Film Polska», который, как постоянно подчеркивает его куратор Корнель Миглус, является крупнейшим польским кинофестивалем за пределами Польши.

Кто идет по Роза-Люксембург-штрассе далее в направлении Александерплац, тот непроизвольно наталкивается на Карл-Либкнехт-штрассе. Если понимать названия улиц как память городского пространства, то это очень сильно звучит в духе ГДР и сохранения левых традиций. Однако кроме «наштампованных» панельных домов на Карл-Либкнехт-штрассе от этого мало что осталось. Большинство свидетельств социалистического градостроительства после «коренного поворота» были утилизированы. Сейчас в центре происходящего должно находиться восстановление «нового Берлина» и – вот еще одна деталь постмодернистской самоиронии – прусского Городского дворца. Для многих восточных берлинцев, молодых архитекторов и городских активистов это было кощунством. Неужели в центре воссоединившегося Берлина вдруг будут чествовать гогенцоллерновскую монархию? XIX век вместо XXI, остроконечная каска вместо шерстяной шапочки, массивный камень вместо стекла?

Сейчас критика стихла, так как восстановленный Городской дворец, отметивший весной 2015 г. праздник подведения под крышу, является лишь оболочкой для Гумбольдт-форума, «важнейшего культурного проекта Федеративной Республики Германия», как подчеркивает госминистр по делам культуры и СМИ Моника Грюттерс. Благодаря коллекциям Этнологического музея и Музея азиатского искусства, «Гумбольдт-лаборатории» одноименного университета и выставке «Мир.Город.Берлин» Фонда городских музеев берлинский район Митте пригласил во дворец большой мир. Первым директором Гумбольдт-форума стал британский искусствовед Нил Макгрегор, который во время своего представления убежденно заявил: «В Берлине идея Европы переосмысливается заново». До этого Макгрегор был директором Британского музея в Лондоне. Может быть на фоне такой концентрированной интернациональности местный колорит оказывается в тени? И действительно на берлинском бульваре Унтер ден Линден, в который вливается улица Карл-Либкнехт-штрассе, а также во многих кабачках и кафе в районах Митте, Кройцберг или Фридрихсхайн говорят скорее на английском, испанском или итальянском, чем на немецком или вообще на берлинском диалекте. И тем не менее местный колорит все-таки обеспечен. В конце бульвара вас ждут Бранденбургские ворота, символ Берлина. По всему миру разошлись снимки от 9 ноября 1989 г., когда у Бранденбургских ворот праздновали падение Берлинской стены. С тех пор построенные в 1791 г. из эльбского песчаника ворота стали иконоподобным фирменным знаком, который обязательно должен присутствовать на каждом туристическом фото, а также в качестве декорации во время крупных мероприятий. Когда Германия была хозяйкой чемпионата мира по футболу в 2006 г., снимки фэн-мили с Бранденбургскими воротами разошлись по всему миру – и красочный праздник в Берлине стал символом другой, толерантной, открытой Германии. Снимки сделали свое дело. Число туристов растет из года в год, Берлин давно уже – наряду с Лондоном и Парижем – вошел в тройку самых популярных туристических целей в Европе.

Берлинский район Митте в режиме превосходной степени – и тут, конечно же, возникает вопрос о теневых сторонах. С уровнем безработицы в почти 14 проц. Митте вместе со Шпандау и Нойкельном – один из трех берлинских районов с наибольшими социальными проблемами. Ведь в него входит сегодня не только бывший центр Восточного Берлина, но и бывшие рабочие районы Моабит и Веддинг. И порой от блистательного Берлина до его теневых сторон рукой подать. И это тоже роднит германскую столицу сегодня с другими метрополиями: бедность и богатство расположены совсем рядом. И нередко в «бедных» районах возникает питательная среда для той креативности, которую затем чествуют на «подиуме Митте».

От Бранденбургских ворот путь лежит через Вильгельмштрассе, когда-то бывшую центром германской государственности и национал-социалистского режима, через реку Шпрее, на чьих берегах 
выстроились в ряд регалии «Берлинской республики», – Ведомство федерального канцлера и Рейхстаг, резиденция Бундестага – в сторону Фридрихштрассе. Когда-то символ пульсирующей жизни большого города – сегодня на территории между КПП «Чарли» и вокзалом она может продолжить свои исторические традиции. К северу от 
моста Вайдендаммер брюкке она, однако, становится основой совершенно нормального района, с магазинами, квартирами и несколькими офисами. И здесь Берлин стал однажды лабораторией. Сразу после 
«поворота» представители сферы искусства захватили здесь полуразрушенное здание универмага, которое в качестве «Кунстхауса Тахелес» 
стало вскоре символом диких 90-х. Сегодня эту территорию прибрел один финансовый инвестор. Такая же судьба постигла почтовое ведомство на улице Ораниенбургер штрассе. Выстроенное в мавританском стиле здание почты после 1990 г. было резиденцией различных 
«художественных инициатив». Вскоре за этим волнующим фасадом должны будут работать 
совершенно нормальные люди в совершенно нормальных офисах. Итак, и район Митте, эта берлинская, немецкая, интернациональная лаборатория, станет скоро совершенно нормальным? «Фольксбюне» на Роза-Люксембург-плац и Гумбольдт-форум будут вскоре всего лишь маяками в тщательно отглаженной в остальном жизни большого города?

Берлин не был бы Берлином, если бы сам не поставил перед собой именно этот вопрос. 
Но всегда ли есть правильные ответы? Недалеко от Роза-Люксембург-плац скопившиеся здесь несколько контейнеров образуют своего рода хипстерскую фавелу. «Кунстхалле Platoon» – так называется это уже три года существующее временное сооружение на Шёнхаузер аллее. Platoon, глобальная сеть, которая в 2000 г. организовала первый Кунстхалле в Сеуле (Южная Корея), намерена «навести мосты между важнейшими игроками культурной сцены: художниками и креативщиками, с одной стороны, и фирменными марками и институтами, с другой». У Platoon, правда, есть некоторые заслуги, но сейчас похоже на то, что маятник явно качнулся в сторону коммерции. И тем более важным становится посыл, озвученный Крисом Дерконом во время его презентации в качестве главного режиссера «Фольксбюне». Ведь сцена в будущем должна стать планетой, вокруг которой будут вращаться несколько спутников типа Луны. В частности, спектакли будут идти в одном из ангаров закрытого аэропорта Темпельхоф, а также в «Пратере» на Кастаниеналлее; экспериментальная сцена театра должна сохраниться. Новым моментом является то, что к космосу народных сцен добавляется и кинотеатр «Вавилон». «Театр – это реальное и символическое место, он создает открытую ситуацию, исходящую от людей и предназначенную для людей», – сказал Деркон художественному журналу «Monopol». – Он не должен бояться открыться еще больше». То же самое «пока-еще-лондонец» мог бы сказать и о креативном Берлине.