Родина Эдгара Райтца

В долине царит покой, на зеленых лугах пасутся тучные коровы. Иногда тишина нарушается звоном колоколов в Шлиршиде или звуком трактора, на котором Юрген Вольф вспахивает свое 
поле. В остальном – лишь шум ветра. И ветер – это первое, что приходит в голову фермеру Вольфу, когда ему задают вопрос о неповторимом своеобразии его родины: «Суровый климат и ветер типичны для Хунсрюка», – отвечает крестьянин. Что чужаку вовсе не кажется домашним, уютным, воспринимается Вольфом как неотъемлемая часть его жизни. «Мой отец, мой дедушка и все его предки обрабатывали землю в Шлиршиде», – рассказывает он.

Хунсрюк – не только родина Юргена Вольфа, но и режиссера с мировым именем, который воздвиг кинематографический памятник этому ландшафту между Мозелем и Рейном. Режиссер зовут Эдгар Райтц, а родился он в семье часовщика из Морбаха. В 1980 г. он начал съемки серии фильмов, посвященных своей родине (деревня носила вымышленное название Шаббах). У него получилась уникальная хроника XX столетия, рассказанная на материале биографий реальных жителей Хунсрюка. Первая часть «Родины» снималась в общинах Гельвайлер, Раунен и Воппенрот. Последний его фильм «Другая родина», получивший приз на последнем Венецианском кинофестивале, повествует о Шаббахе в XIX веке; часть фильма снималась прямо на полях, принадлежащих Юргену Вольфу. Специально для съемок он посеял какой-то старый сорт ржи, достигающий в высоту двух метров. Вольф вспоминает, что, когда он был еще молодым человеком, к ним в Хунсрюк приезжало очень много гостей, которые хотели увидеть родину Эдгара Райтца, ведь многосерийный фильм шел в более чем 30 странах. Юрген Вольф одобрительно отзывается о фильме Эдгара Райтца, который привлек внимание к Хунсрюку. Впрочем, крестьянин немногословен: «Dehaem is dehaem» («дом есть дом»), – коротко и ясно выражается он на хунсрюкском диалекте.

Но эта суровая красота ландшафта – далеко не все, что вдохновило Эдгара Райтца на создание художественных фильмов о своей родине. Режиссер эпически повествует в общем-то о совершенно обычной жизни нескольких поколений, которые не могут забыть о своей родине, даже находясь на чужбине. «Родину всякий ощущает нутром, неважно, откуда он родом», – говорит Марга Мольц. Она – хозяйка харчевни в Воппенроте, которой руководит уже 60 лет. За столом в ее уютном ресторанчике побывали канадцы, бразильцы, англичане, голландцы – все, кто приезжал в Хунсрюк после просмотра фильмов о «Родине». Естественно, здесь любил посидеть и сам Эдгар Райтц вместе со своим соавтором Петером Штайнбахом. Долгими вечерами они прислушивались к разговорам посетителей харчевни, которые рассказывали самые разные истории о жизни в Хунсрюке. Как только какие-то истории начинали принимать легендарный характер, вмешивался муж Марги Мольц Руди, деликатно поправлявший рассказчика. Сегодня его вдове уже не нужно работать, но когда она находится дома, ее заведение всегда открыто для гостей и друзей. Но и здесь, в Хунсрюке, традиционных заведений становится все меньше, и они перестают быть точкой притяжения деревенской жизни. Так что же остается от родины?

Ответ на эти вопросы можно найти в несколько необычном месте. Морбах – это «энергетическая деревня», которая возникла на месте некогда крупнейшего в Европе склада боеприпасов, принадлежавшего военно-воздушным силам США. Сейчас Морбах – это прекрасный пример использования альтернативных источников энергии. На территории площадью 146 га установлены солярные модули, крутятся ветряки, работают биогазовые установки, а благодаря пасущимся вокруг стадам овец земля не успевает зарастать травой. За развитие и координацию энергетического проекта в родном городе Эдгара Райтца отвечает Михаэль Грель (по образованию он ландшафтный планировщик). Кстати, Райтц выступил со-инициатором проекта. Огороженная невысоким забором территория дала жителям Хунсрюка рабочие места, перспективы на будущее и позволила жить в гармонии с природой. Но Грель призывает быть осторожным. Если ставить ветряки в Хунсрюке без всякого плана, то пользу для жителей может перевесить опасность для окружающей среды. «Если мы заставим весь ландшафт ветряками, то мы утратим чувство родины, – говорит Грель, мечтательно скользя взглядом по холмистой местности вокруг Морбаха. – Гигантские леса, луга с цветущими нарциссами, множество орхидей». Грель признается, что сам порой не замечает всей этой красоты. Он рассказывает о мэре турецкого города Аланья на побережье Средиземного моря, с которой у Морбаха заключено партнерство. Когда того спросили, что привлекательного находит в Морбахе житель Аланьи, у которого перед глазами фантастическая ривьера, он ответил: «Вы совершенно не догадываетесь о сокровище, которое у вас есть. Столько зелени! Леса, в которых можно гулять часами и не встретить никого! Вот настоящая жизнь!»

Часто родину недооценивают. «Что всегда перед глазами, того не замечаешь», – говорит Брунхильде Демген. Она вместе с мужем Херибертом сидит у открытого окна своего дома в Гельвайлере – деревне, насчитывающей 250 жителей. Когда Демгены смотрят из окна, они видят перед собой лиственные леса Лютцельзона и Зонвальдта, одетые в красные, желтые, коричневые одежды с легкими вкраплениями зеленых тонов хвойных деревьев. С противоположной стороны холма находится крестьянская ферма Юргена Вольфа. Демгенам достаточно совсем немного пройти от своего дома, чтобы оказаться перед фахверками, которые снимал режиссер Райтц для своего цикла «Родина». Брунхильда Демген живет в доме кузнеца, образующем единый комплекс с кузницей и сараем. Эти здания хорошо знакомы каждому, кто смотрел фильм, потому что по сценарию там живет хунсрюкская семья Симон. Несколькими метрами дальше стоит дом, в котором для фильма «Другая родина» снималась сага о семье Симон в XIX веке.

Хериберт Демген активно выступал за то, чтобы после съемок фильма эти аутентичные декорации не разрушались, а были бы сохранены. Темно-коричневые балки фахверков, открытый очаг с черными от копоти чугунными горшками, побеленные стены, украшенные незатейливыми рисунками цветов. Едва ли не сказочное, зачарованное место. Но когда Демген рассказывает о своей родине, он всецело в настоящем. Он мыслями со своими друзьями, на пашне, в полях, в лесах. А еще в яблоневом саде возле дома: «Пусть на кожуре у яблок пятна, а вкус у них кисловатый, но когда какое-то яблочко на меня посмотрит, я его срываю. У кого еще есть такое?» ▪