Новые 
немцы

В 2015 г. в Германию прибыли 1,1 млн. беженцев и соискателей убежища, а в 2016 г. ожидается еще от 300 000 до 400 000 человек. Многие из новоприбывших убеждены в том, что они после окончания войны или гражданской войны вернутся в свою страну. Германская административная практика исходит из той же предпосылки, однако история изгнания и миграции показывает, что многие из них останутся: одни – потому что обратный путь в родную страну для них закрыт, другие – потому что они во время своего пребывания «пустили здесь корни».

По поводу отношения к этим людям в Германии разразился политический спор, в котором резко противостоят друг другу две стороны: те, кто стоят под вывеской «Культура гостеприимства» и демонстрируют свою готовность помочь этим людям, и те, кто вообще не хотел впускать их в страну и думает лишь о том, как бы их поскорее отсюда выдворить. А по середине огромная масса тех, кто испытывает смешанные чувства – от опасений по поводу агрессивного дискурса одних до сомнений по поводу уверенности других в возможности интегрировать всех мигрантов. И вот снова германское общество ведет дискуссию о своей идентичности и обсуждает вопрос: «Кто такие немцы и кем они хотят быть?».

Для тех, кто рассуждает о предзаданной этнической идентичности, конечно, не может быть никаких «новых немцев». Для них немцем являются с рождения, а стать им не могут. Для тех, кто определяет «бытие немцем» через культуру, вполне можно стать немцем, но при условии преодоления очень высокого ­барьера культурной ассимиляции. Как правило, за культуралистским определением бытия немцем скрывается антиисламский эффект. Подтекст такой: мусульманин не может стать немцем. Таким образом, этническое и культуралистское определение сводятся к дискурсу исключительности. Их главная цель заключается в том, чтобы установить барьеры, мешающие попасть в Германию, как можно выше и держать их как можно дольше.

Только вот в Германии есть одна проблема, а именно, очень низкий показатель рождаемости. Страна нуждается в иммиграции, если собирается и дальше сохранить свою позицию в мировой экономике, свой уровень благосостояния и все льготы социального государства. В таких случаях говорят о социальной репродукции, заполняющей лакуны в биологической репродукции. В этом нет ничего нового: со времен поздней империи в конце XIX в., когда Германия ­превращалась из аграрной страны в промышленную, наряду с сильной внутренней миграции постоянно увеличивался приток извне. Причем волнообразно, вырастая с каждым новым политическим кризисом. После Первой и особенно после Второй мировой войны, потом в 1960-е гг. приток «гастарбайтеров» и наконец после крушения «восточного блока». Утверждения, будто Германия – не страна иммиграции, являются обычной неправдой Республики, в которую она уверовала. На самом же деле «новые немцы» были и в прошлом, причем именно благодаря им была восстановлена страна, выросло ее благополучие. И многим из них стать немцами не мешали ни этнические, ни культуралистские определения «бытия немцем».

Современные общества никоим образом не должны отказываться от идеи национальной ­солидарности. Однако они должны заменить эксклюзивное определение нации инклюзивным. Инклюзивное понятие нации и открытое, гибкое, устремленное в будущее общество ­прекрасно сочетаются друг с другом. Более того, дополняют друг друга и поддерживают. Можно назвать пять критериев «бытия немцем» в современном обществе. Два из них имеют социоэкономический характер. Обычно исходят из того, что человек способен прокормить себя и свою семью собственным трудом. Естественно, существуют системы социального страхования, однако они нужны лишь в самом крайнем случае и не предназначены для того, чтобы облегчать людям жизнь.

Далее, этому трудовому этосу соответствует ­возможность сделать социальную карьеру. Не только потому, что это является признаком открытого общества, но и, прежде всего, потому, что это не даст возникнуть в обществе сильному расслоению, когда мигранты будут вынужденно находиться в самом низу социальной лестницы из-за их происхождения, имени, цвета кожи, религии или пола – даже в том случае, когда социальный рост начинается еще в детском возрасте.

Помимо двух социоэкономических можно выделить и два социокультурных критерия «бытия немцем». Речь, прежде всего, идет об убеждении в том, что религиозная вера является частным делом каждого и не обладает никакой силой в определении социального и политического порядка. Это не исключает того, что каждый человек может участвовать в жизни немецкого общества, исходя из принципов ­своей веры. И еще один социокультурный критерий – каждый волен вести жизнь в соответствии с ­собственными представлениями, не руководствуясь предписаниями своей семьи. И наконец, «быть немцем» или «стать немцем» нельзя, не признавая обязательности Основного закона.

Не исключено, что некоторые из давно живущих в Германии людей не удовлетворяют какому-то из этих критериев. Но тогда получается, что эти критерии не являются каким-то «фейсконтролем» на пути получения гражданства, но являются неким «крутящим ­моментом» в ревитализации общества. Эта ревитализация должна предполагать и тех немцев, которые чувствуют себя отрезанными внутри общества, потому что все большие перепады между процветающими городами и теряющими население сельскими регионами заставляют их чувствовать себя лишними. Значение такой ревитализации часто недооценивается, и все же без нее невозможно самоутверждение демократических обществ. В этом смысле то, что на первый взгляд кажется нагрузкой на немецкое общество, а именно, размещение, обеспечение всем необходимым и в конечном итоге интеграция приехавших в Германию беженцев, может обернуться проектом по ревитализации, который позволит немцам укрепить свою политическую и экономическую стабильность на ближайшие десятилетия.

Интеграция 1,5 млн. человек в немецкое общество не может поэтому быть какой-то «мерой» или «административным актом», предпринимаемым государственными органами – речь идет о длительном ­процессе, в ходе которого государство, рынок труда и гражданское общество должны активно взаимодействовать. Этот процесс будет неизбежно сопровождаться сбоями и разочарованиями, поскольку большинство тех, кто сюда приехал, не обязательно должны обладать предпосылками, необходимыми для рынка труда в Германии. Стало быть, требуется «инвестировать» в этих людей, вкладывать деньги в их ­языковую подготовку, в образование. Речь идет о том, чтобы охватить этими программами как можно большее число людей, и в ходе этого «empowerment» не поддаться влиянию юридической «сортировочной машины» германских госорганов, т.е. избежать правовой классификации на «субсидиарно нуждающихся в ­защите», «признанных соискателей убежища» и «терпимых». Но если люди останутся, и в них не будут делать инвестиции, то они в итоге обойдутся немецкому обществу намного дороже. Проект по превращению беженцев в «новых немцев» следует императиву превратить драматичную ситуацию с миграционным кризисом в ситуацию, где выигрывают все – как ­беженцы, так и само общество. А вот фундаментальное отвержение и ненависть рождают как раз то, чему они хотят воспрепятствовать – распад общества, которое уже не в состоянии выполнять стоящие перед ним общие задачи. ▪