Дивный новый мир труда
Термин «new work» восходит к немецко-американскому социальному философу Фритьофу Бергманну, который в 1980-х гг. хотел разработать модель,противоположную одновременно социализму и капитализму. Эссе Маркуса Фета, пионера движения «New work», об идее и ее последствиях.
Несколько лет назад я увидел рекламу по британскому телевидению: немец стоит на сцене варьете и рассказывает анекдоты. Он очень старается, но никто не смеется. Наконец занавес падает и возникает фраза: «Germans are not famous for their humour – but for their cars». Немцы славятся не своим юмором, а своими машинами. В каждой шутке есть доля правды. Мы, немцы, не менее известны — или, вернее, печально известны — своей основательностью. Неспроста в немецком языке существует замечательный термин «Grundreinigung».
Возможно, именно из-за этой смеси основательности и отсутствия юмора вкупе с особым менталитетом в Германии особенно интенсивно изучается, тестируется и обсуждается явление под названием «new work». Говорят, что другие нации работают, чтобы жить. В Германии иногда складывается впечатление, что мы живем, чтобы работать. Вот почему мы, немцы, самоотверженны в труде. Именно в Германии промышленный капитализм впервые слился с протестантской трудовой этикой, где Карл Маркс и Фридрих Энгельс первыми обозрели глубины и пределы капитализма.
Основатель движения «New work» является коренным немцем, хотя в детстве переехал в Австрию. Социальный философ Фритьоф Бергманн вырос в Гальштадте, Австрия, а в 1949 году эмигрировал в США. Там он сменил несколько работ, прежде чем начал изучать философию. В 1958 году он начал преподавать философию в Мичиганском университете. Он вышел на пенсию в 1999 году, но участвовал в деятельности движения «Новый труд» вплоть до своей смерти в 2021 году: он много путешествовал, основывал центры «Нового труда» по всему миру и комментировал вопросы трудовой политики.
Социально-утопическая идея
New work — это, если хотите, дитя европейской философии. Его не создавал ни менеджеры, ни психологи, ни консультанты по менеджменту. Один социальный философ захотел создать утопию: оптимальное общество, в котором не человек для работы, а работа для человека. В котором человек ищет и находит занятие, которое ему «очень-очень нравится». Между прочим, это утверждение, эта революция в философии труда является причиной многочисленных недоразумений, связанных сегодня с термином «new work».
Понять концепцию «new work» можно лишь познакомившись с личной историей Бергманна. Его семью преследовали национал-социалисты; мать даже инсценировала самоубийство, прежде чем ей удалось сбежать из Австрии. Все это вызвало у юного Бергмана желание сделать мир лучше, бороться с гетерономией и фашизмом.Он изучал философию свободы Гегеля, написал о ней докторскую диссертацию. Оттуда идея переноса человеческого стремления к свободе в мир труда. В идеальном мире люди должны иметь возможность работать независимо и осмысленно и следовать своему призванию.
Не менее важны для Бергманна участие в жизни общества и экологическая устойчивость. В этом отношении он был настоящим провидцем и считал современное рабочее общество легкой болезнью, которая «приходит по понедельникам и уходит по пятницам». В этом смысле он также весьма скептически относился к попыткам адаптировать «новый труд» к нынешней системе.
Бергманн был радикальным, но в то же время добрым человеком. Он хотел научить людей, как выйти из их рокового положения. Как и у многих великих мыслителей, жизнь и творчество у него переходили друг в друга. Для некоторых последователей «new work» и «Бергманн» по-прежнему синонимы. По сей день адепты делятся на социальных утопистов, реалистов и организаторов, которые наполняют популярное ныне понятие разными смыслам.
А Германия? Как страна поэтов и мыслителей, вдумчивого анализа и протестантской трудовой этики относится к «new work» сегодня? Пророчество было мрачным: всего несколько лет назад Фритьоф Бергманн заявил, что не знает ни одной компании в Германии, которая реализовала бы new work в его духе. В то же время, конечно, он был рад широкому признанию своей идеи.
Вердикт человека, знающего ситуацию изнутри, будет мягче: сейчас предпринимается много серьезных попыток внедрить «новый труд», от малого и среднего бизнеса, до крупных концернов. Но для того, чтобы эти попытки увенчались успехом, компании и new worker должны ответить на вопрос: что такое new work сегодня? И что это может дать для дискуссии о современном мире труда?
Перспективные идеи на будущее
На смену оригинальной социально-утопической идее Фритьофа Бергманна пришла мешанина самых разных. «Нового труда» как такового просто не существует; скорее, есть разнообразие течений и концепций. Так часто бывает в философии или психологии, которые с точки зрения истории идей тоже порождали разные школы. С одной стороны, такое разнообразие концепций обогащает интеллектуальные дискуссии, с другой стороны, затрудняет для заинтересованных практиков структурированный подход к теме new work. Таким образом, в 2019 году была принята New work charta, ставшая итоговым документом теоретических и практических поисков. Хартия сочетает социальную утопию с экономикой, основную идею «работы, которая очень-очень нравится», с организационными моментами бизнеса. Некоторые считают, что это победа. Другие же считают, что это предательство главной идеи.
Самый важный аспект «нового труда», который присутствует и у Бергманна и в New work charta, заключается в акцентировании свободы и важности для человека иметь значимую работу.
Человек, как и компания или общество, должны использовать свою свободу, сбросить оковы навязанного себе несовершеннолетия и мужественно развиваться в поисках идеи лучшего будущего. Просвещение ничему другому нас не учит.Но, возможно, в этом кроется и самая большая проблема сегодняшней new work: обнадеживающие планы на будущее стали редкостью, страх перед изменением климата, пандемия и чувство угрозы со стороны все более сложного, охваченного конфликтами мира. Все это не только ставит под вопрос социальные свободы, но и парализует волю человека к реализации собственной свободы и личной ответственности – и человека как такового, и работающей личности. Лучше выбрать ретрит на знакомую территорию, вечерний стрим сериалов на диване или остаться на фирме, в своем маленьком ящике ответственности. Безопасность становится главной темой напуганного общества. Но тот, кто отказывается от свободы ради безопасности, в конце концов потеряет и то, и другое — об этом предупреждал еще Бенджамин Франклин.
«Новый труд» действительно мог бы восстановить свою социально-утопическую миссию, хотя и в новом смысле: мы больше не должны ограничивать проблему свободы и ответственности одной работой. Работа, которую человек «действительно хочет», не может иметь место в скованном страхами обществе. New work предполагает «new society», которое привержено ценностям свободы, личной ответственности и социальной ответственности, которое продвигает общее благо, революционизирует образование и считает себя оптимистичным, инновационным обществом.
Нынешняя дискуссия показывает, насколько мы от этого далеки. «Удаленка» как зараза распространилась во время пандемии и неожиданно заняла место new work. Иногда все ограничивается корзиной с фруктами или новой офисной мебелью. Такие эрзацы не только не имеют ничего общего с new work, но и дискредитируют серьезные проекты многих компаний по реализации принципов нового труда. Ведь иногда бывают целые команды new worker, демонстрирующие отличную сетевую работу за пределами компании, встречаются новые ценностные приоритеты, эксперименты на уровне управления и организации работы в коллективе.
«Новый труд» в значительной степени отошел от утопического подхода Фритьофа Бергманна. Начинает возникать что-то новое. Давайте дадим new work шанс улучшить характер работы. New work — это не просто шанс произвести революцию в мире труда. «Новый труд» может помочь нам как обществу смело смотреть в будущее, не упустить свой шанс и оставить лучший мир для наших детей. Разве это не стоит усилий?
You would like to receive regular information about Germany? Subscribe here:
