Реки европейской истории

Дьердь Конрад, великий венгерский эссеист, однажды признался, что в Будапеште ему больше всего нравится Дунай. Какую-то роль в этом сыграла и тоска по морю. «Морские народы всегда открыты миру, а вот у нас, баварцев, австрийцев, венгерцев и сербов, нет моря, – сожалел Конрад. – Для нас Дунай – это обетование моря. По этой реке мы можем попасть в далекие страны; она пересекает нас и размыкает наше замкнутое бытие».

Река как окно в дальнюю даль. Такой оптимистичный взгляд на Дунай предлагает Конрад. Ведь долгое время господствовал другой взгляд, совсем пессимистичный. «Первая жертва войны – это мост», – говорит Конрад. Но война на Балканах в прошлом, и теперь перед Дунаем стоят другие задачи. Теперь он не должен разделять, его призвание – стать частью нового европейского сотрудничества. Решение этой задачи просто невозможно без великой реки: «Кто проявляет к реке уважение, тот уважает и своего ближнего».

На реки нынче возложено немалое бремя. Не только на Дунай, но и на Рейн, Мозель, Эльбу и Одер. Границы вкупе со старыми национальными притязаниями должны быть преданы забвению, реки призваны связывать народы, открывать старые культурные ландшафты, подстегивать туризм. В эпоху глобализации и новых идентичностей реки служат ориентиром, который уже утрачен в повседневной жизни. У рек есть начало и конец, и тот, кто держится водных путей, не может сбиться с дороги. Проходимые нами пути старше нас самих: в конце концов, реки проложили свои пути тысячи лет назад. Не в последнюю очередь реки позволяют нам замедлить свой бег по жизни, остановиться, задуматься. Мы смотрим назад, на то, что было; с надеждой, благоговением мы ждем того, что нам предстоит. Путешествие по рекам – это особый опыт пространства и времени.

Какая смена парадигм! Ведь всего каких-то 30 лет все было иначе. Реки служили водными дорогами и местом для сброса промышленных отходов. С индустриализацией производства началась и индустриализация рек. Возникали новые порты, города и городские жители поворачивались к рекам спиной. Лишь изредка реки напоминали о себе наводнениями. Рейн служил транспортной магистралью, Эльба в нижнем течении – продолжением Северного моря до Гамбурга, Рейнско-Майнская область ассоциировалась с концернами BASF и Hoechst: от культурных ландшафтов, некогда тесно связанных с реками, не осталось ничего кроме городских агломераций.

И вдруг происходит что-то прежде немыслимое: опустевшие индустриальные пейзажи пробуждаются к новой жизни в виде культурных центров, берега рек становятся зонами отдыха, на воде вырастают новые городские районы. Всюду города и люди вновь поворачиваются к своим рекам лицом. Началось новое освоение речных ландшафтов во Франкфурте, где берег Майна превратился в «музейную зону». В Гамбурге возник «Хафенсити», новый городской район на Эльбе, в Дюссельдорфе на берегу Рейна раскинулась «медиа-гавань», Ульм вновь тянется к Дунаю, а на Одере целая сеть променадов связывает пограничные города Франкфурт и Слубице. Новый интерес к рекам рождает и новые образы. На берегах рек больше не доминируют национальные монументы вроде Немецкого угла, теперь здесь законодательствуют активно гуляющие горожане. Новое освоение рек – это еще и история цивилизации.

У рек, пересекающих границы, есть своя собственная история. Благодаря Рейну и Одеру, Мозелю и Дунаю мы знакомимся с историей Германии извне, видим ее как бы глазами других, вступаем с ней в диалог. То же самое можно сказать о Франции, Польше, Австрии. Еще и поэтому большие, не ведающие границ реки – это лучшие послы Европы. И они – в полном соответствии с идеей Дьердя Конрада, венгерского и европейского эссеиста – служат лучшим противоядием от нового витка национализации памяти в Европе.